Погода с утра начала портиться. Небо затянули тучи, заморосил мелкий дождь. В тусклом свете хмурого дня двор перед пятиэтажным домом на Восьмой Интернациональной улице показался Амалии безлюдным и запущенным. Чтобы добраться до подъезда, надо было пройти через ворота в заборе, а потом пересечь весь двор по узкой земляной дорожке, петлявшей между баками с мусором, траншеями в земле, сараями, грудами гниющих ящиков и разросшимися кустами.

Сам подъезд с выбитыми стёклами производил впечатление трущобы.

— Вчера я лично наблюдал здесь эту парочку, — рассказывал сыщик, проходя за Амалией в сумеречный вестибюль, в котором витал не выветриваемый запах подвала. — Они целовались вон там, у окна.

Вампирша огляделась. Щербатая лестница вела к квартирам. Другая, едва видневшаяся в потёмках, уводила куда-то вниз. Амалия не побрезговала спуститься по ней на несколько ступенек: всегда полезно заранее оценить обстановку. Внизу обнаружился замусоренный закуток, где благоухало мочой и на полу лежали кучки засохшего кала. Здесь же находилась запертая на замок дверь в подвал.

— В каком, однако, невзрачном доме живёт учёный, — удивилась графиня. — Человек с его способностями вправе рассчитывать на более приличное жилище.

— Ты рассуждаешь как иностранка, — заметил Владислав. — У него отдельная квартира, а это шикарно.

Делать здесь было больше нечего и они вышли на свежий воздух. Владислав раскрыл над своей спутницей зонт.

— Можно познакомиться с Ириной и её шведом в ресторане, — сказал он. — Если мы подойдём туда к пяти часам, то нам наверняка удастся занять столик. Позже всё будет занято.

Амалия некоторое время стояла, озирая мокрые кусты, сараи и груды пустых ящиков.

— В ресторане так в ресторане, — вымолвила наконец она. — Но только — завтра. А сегодня… Ты не смог бы сегодня съездить в Н.? А то мама уже вернулась, она беспокоится… Отвези ей от меня записку.

— Почему бы не позвонить ей или не послать телеграмму? — возразил сыщик, недовольный перспективой расстаться с девушкой почти на целый день.

— Как будто не знаешь, что телефона у нас нет, — ответила Амалия. — А телеграмма может вызвать у мамы сердечный приступ. Больше всего на свете она боится телеграмм.

Владислав кисло поморщился, однако пришлось согласиться.

— Ладно, пиши свою записку, — он посмотрел на часы. — Постараюсь до вечера сгонять туда и обратно.

— Вот и чудесно, — лучезарно улыбнулась Амалия.

Записка была тут же написана, и влюблённый сыщик, не теряя времени, отправился на вокзал.

Проводив его взглядом, Амалия тихо засмеялась. Владислав сделал своё дело и больше ей был не нужен. Находясь в Л., он мог только помешать.

Радуясь, что ей так легко удалось спровадить его, Амалия неторопливо прошлась по улице, на которую пятиэтажка выходила фасадом. Время от времени она поднимала глаза на два окна на третьем этаже. Окна были задёрнуты шторами.

Между тем дождь усилился, и Амалия сочла за лучшее вернуться на квартиру Алексея.

Она отперла дверь ключом, который ещё раньше выдал ей хозяин. Вошла в комнату.

Алексей только что проснулся. Он лежал на кровати небритый, с заспанными глазами, и курил.

— Хэлло, малышка, как дела? Как продвигается авантюра с учёным?

— Нормально, — ответила вампирша. — Сегодня сделаю ему визит.

— Правильно, — одобрил Алексей. — Главное — действуй нахальнее. Кстати, а где твой сыщик?

— Уехал в Н. по срочному делу. Обещал вернуться сегодня вечером.

— Надеюсь, без него мы не заскучаем. Давай, прыгай сюда! — И он пододвинулся, сдёргивая с себя одеяло.

Вампирша холодным взглядом смерила его голое тело.

— Ты глянь, какой у меня крепкий, — ухмыльнулся Алексей. — Он у меня всегда такой по утрам. У твоего Славика стоял так когда-нибудь?

— Сначала прими ванну, — потребовала Амалия. — Я ужасно брезглива, пора бы тебе к этому привыкнуть.

«Лучше всего прирезать его в ванне, — подумала она. — Меньше крови пропадёт».

Алексей целую минуту шарил под кроватью, ища шлёпанцы. Потом, к досаде вампирши, принялся приседать посреди комнаты, отжиматься и прыгать.

Амалия нетерпеливо прошлась. Она уже настроилась на предстоящее пиршество и предвкушала его, а тут — гимнастика… Задержка её раздражала.

Она не сомневалась, что может убить этого длинноволосого олуха совершенно безнаказанно. До вечера в квартиру всё равно никто не зайдёт, а уж вечером-то Амалия будет в другом теле и чиста, как праведница. Пускай тогда милиционеры разыскивают Юлю. Возможно, они и найдут труп этой девицы, но след графини Амалии для них опять будет потерян.

Посмеиваясь втихомолку, она направилась за Алексеем в ванную. По дороге прихватила опасную бритву.

Хозяин квартиры наклонился над краном и тут же получил ловкий удар лезвием по шее. На белый бок ванны брызнула алая струя. Алексей вздрогнул всем телом, застонал. Он попытался выпрямиться, но Амалия рукой пригнула его голову ниже, чтоб лучше стекала кровь. Другой рукой поспешно заткнула пробкой отверстие на дне ванны и принялась энергично массировать вздрагивающее тело умирающего, стараясь выдавить как можно больше драгоценной влаги.

Её натекло не слишком много, но для Амалии этого было достаточно. Она сбросила посинелый труп на пол, уселась на край ванны и маленьким стаканчиком стала вычерпывать кровь.

Труп лежал у неё под ногами. Смакуя вожделенный напиток, она шлёпала босыми пятками по груди и животу покойника. Шлепки были звонкими и очень забавляли вампиршу.

Глава тринадцатая,

в которой молодой ревнивец Роман прячется с ножом в кустах, а Амалия снова пьёт кровь

Вечером погода окончательно испортилась. Дождь перестал, но небо набухло такими тяжёлыми тучами, что предстоящий ливень обещал быть нешуточным. К половине десятого улицы совершенно опустели. Машины почти не проезжали. Под яростными порывами ветра качались фонари.

Амалия стояла в тёмном углу вестибюля ирининого подъезда. Время тянулось невыносимо медленно. Наконец хлопнула входная дверь и вошли двое. Застучали по кафельному полу каблучки Ирины.

Молодые люди остановились там же, где и всегда — у окна на площадке между этажами.

До Амалии донеслись голоса:

— Юхан, ты такой славный!

— Люблю тебя, Ирочка…

— И я тебя…

— Мы будем счастливы, я уверен…

— А когда мы поедем в Швецию?

— Уже скоро.

— Ой, Юхан, я тебя так люблю, так люблю! Поскорей бы…

— Мы будем счастливы до конца наших дней, дорогая…

— Да, да, да… Целуй меня ещё, Юханчик, миленький…

За их силуэтами, кроме Амалии, следили и другие глаза.

В глубине двора, прячась в гуще кустов, стоял Роман, молодой человек восемнадцати лет. Год назад он до безумия влюбился в Ирину. Она ответила ему взаимностью. Она гуляла с ним, целовалась, даже обещала выйти замуж. И вдруг появился этот швед! Хрипящий магнитофон и заношенные джинсы Романа оказались не в состоянии соперничать со стереонаушниками иностранца, его куртками, майками и походами в ресторан.

Отставку Роман переживал очень болезненно. В нём всё кипело от ревности и злости. Одна только мысль, что Ирина с этим лысым скоро уедут в Москву, а его самого заберут в армию, доводила его до безумия. Выходит, он будет драить туалеты в казарме, а в это время Ирину, его Ирину, будет трахать этот старый хрен!

Он был абсолютно уверен, что иностранца она не любит. Какая там любовь! Фирменные тряпки да ресторан вскружили ей голову. А от одного лишь обещания взять её с собой за границу не только Ирина — любая здешняя девчонка ляжет под кого угодно, хоть под макаку… Если этот швед внезапно и необъяснимо исчезнет, рассуждал Роман, то Ирина вернётся ко мне. Ведь она меня ещё совсем недавно любила. По-настоящему любила…

Уже который вечер он приходил сюда, в этот двор, чтобы растравить себе душу видом целующейся парочки. Он смотрел на них и стонал от невыносимого отчаяния, но оторвать глаз от окна не мог. И вот, наконец, оттягивать задуманное стало невозможно. Через два дня они уезжают в Москву. Надо действовать.